Остается ли власть кастой вельмож, взявших за правило разговаривать свысока?
Как можно охарактеризовать то, что сейчас переживает Казахстан? Не напоминает ли происходящее первые симптомы «оранжевых» перемен?
Мы наблюдаем системный кризис решений. Массовые протесты, причем повсеместного характера — новое явление для нас, хотя абсолютно неизбежно было, что Казахстан придет именно к такому варианту диалога власти и нации. Выход людей на улицы означает эмоциональный итог их абсолютной исключенности из политической жизни, где все у нас решает исключительно руководство. А руководство, распоряжаясь страной, как собственностью, считает себя вправе принимать любые решения и искренне недоумевает, слыша о несогласии. Их позиция вполне искренна, они действительно считают себя другой породой людей, более продвинутой и качественной. Конечно, ведь они знают, «как лучше», а все остальные не знают ничего. Для остальных задача — махать флажками в знак признательности.
По поводу того, что они другие — люди и не спорят, однако оценки с их стороны сильно отличаются. Власть еще может внушать страх, но она не вызывает уважения. Ее представители, оторванные от жизни, лишенные естественной связи с собственным народом — они уже по национальности не казахи, а менеджеры. Еще одна народность в нашем многонациональном обществе.
Есть соблазн сказать, что народ хороший, а власть плохая, но никогда не бывает так. Никто специально не хочет быть непрофессиональным или жестоким, обычно все это получается само, просто когда двигаешься по неверным ориентирам. И у этих людей есть свои цели и ценности, они просто не совпадают с национальными, и чем дальше, тем больше. Среди таких менеджеров есть неплохие, адекватно подготовленные специалисты. Способные управленцы. Но люди, живущие в барокамере, не дышащие одним воздухом со своим народом — как они способны быть его выразителями?
Правильно говорят: казахи видят свое руководство только по телевизору. А что руководство? С ним та же самая история. Наши руководители тоже видят казахов исключительно по телевизору. Народ для них — люди из сериалов. И если они шумят — так значит суфлер подвел, или конкуренты пьесу подменили. Заплатив за каждого участника «по сто долларов». Допустить искреннее возмущение подданных они неспособны. Мы играем, и все должны играть — вот логика менеджеров.
В чем проявляется системный кризис решений?
В том, что этих решений нет. Власть может паниковать и выдумывать оправдания про провокаторов и иностранных спонсоров, но она не готова действовать. Никакого внятного ответа нет, только переключение разных психологических реакций.
Получается фактически что? За протестами стоят провокаторы, но их требования мы выполним. Народ единственный источник власти, и политики должны выслуживаться перед ним, но майданов мы не потерпим. Активисты целят в самое ценное, что у на есть (стабильность), но мы будем налаживать с ними диалог. Власть не определилась в главном: готова она пойти на службу нации, и тогда разговор будет отдельно о каждом и отдельно с каждым? Или она предполагает остаться кастой вельмож, взявших за правило разговаривать с людьми свысока и чередовать уступки с поучениями?
Пойти на службу нации?
Другого положительного решения нет. Если они не хотят, чтобы на месте их вертикалей и пирамид возникла пустота, пугают нас (а на самом деле себя) Ливией и Украиной, то их итоговый выбор — стать одними из всех нас. Если нет ничего страшнее революций, то спасайте страну от революций. Не стреляя в граждан, не оскорбляя их. Вы искренне считаете, что творите благо для казахов и без вас они ничего не смогут? Тогда отдайте им их страну, перестаньте распоряжаться ей по своему произволу. Ведь в этом смысл протестов против сдачи нашей земли. Не в юридических нюансах, не в сроках аренды или форме юридических лиц. Люди видят, что в поисках экономической целесообразности власть готова отдать последнее, а дальше — там уже останется одна пустая целесообразность, не суверенная страна, а условный флажок над иностранными землевладениями. Хотя, по логике менеджеров, это не так уж плохо.
Земля стала последней чертой. Отступать некуда. Но сдача национальных ресурсов практикуется действующей властью десятилетиями, для наших менеджеров она стала их национальным ремеслом. Посмотрите на последние сделки по урану: там совершенно та же капитуляция перед иностранным капиталом. Ничем не отличается картина в нефтяной и газовой отраслях.
Заводя иностранный капитал в страну на кабальных для нее условиях, сдавая позиции и вынуждая казахов работать на чужие этнические и геополитические интересы, разве они сами не создают ситуацию, где социальное неравенство умножается на национальную обделенность? Надо ли тогда удивляться радикальному настрою митингующих? Однако люди пришли не на карнавал, и вашего благодушия на всех уже не хватает.
Доведя народ до крайности, имеет ли власть свободу маневра?
Они говорят, что у протестующих нет однозначных лидеров и представителей, а иметь дело с толпой — значит вести дело к хаосу. Но кто, если не вы, вытоптал все политическое поле, отбив у одних желание быть в политике, а у других — даже возможность думать об этом? Провел селекцию государственного аппарата, желая вычистить из него способных спорить, а убрав по итогу всех, способных независимо мыслить, способных ставить интересы страны выше корысти властной команды? Неудивительно, что если вы сталкиваетесь с протестом, то со стихийным и неорганизованным. Ну так идите к этим людям и отдайте им ваш профессионализм, поделитесь с ними своим олимпийским спокойствием. Пирамида государства должна базироваться на неравнодушном обществе, на служении своему избирателю, даже если вам кажется, что избиратель неправ.
Объективно говоря, когда вы отказываетесь называть в сегодняшних спорах правых и виноватых, вы оправдываете многое в действиях власти?
Я не сказал бы, что все, что делается — неправильно. Тем более неправильно по определению. Любой революции свойственно раскалывать общество на «честных» и «профессиональных». Драматичный и мифический раскол, ведь образцовая элита должна органично сочетать в себе честность и профессионализм.
В действительности часто бывает так, что перемены приводят к власти людей честных, неподкупных, патриотичных и ненавидящих деспотию. Но при этом в государственном управлении они могут быть самыми настоящими дилетантами. Вредными и опасными.
Естественно, условного оппозиционера идеализм и мораль отличает чаще, чем условного государственного управленца. Но из этого не следует никаких глобальных выводов. Для Казахстана подобный сценарий вообще стал бы настоящей катастрофой. Мы должны вместе искать варианты, которые сделают его невозможным.
Это не значит, что у чиновников есть лицензия на провалы. Понятно, что ответственность тех, чьи действия касаются миллионов, может быть только большей. А законопроект о земле — откровенный провал, даже с точки зрения узкопрофессиональных интересов обитателей властных коридоров.
Но известно, что вы поддерживаете спорный и, скажем честно, непопулярный проект трехъязычной реформы образования?
Проекты пишутся для специалистов, те выскажутся однозначнее и определеннее. Тем более, что мы видим характерные нерешительные метания в этом вопросе, привычное стремление реформаторов устроить всех. Обычно, уступая всем сразу, теряешь доверие каждого.
Сама идея мне кажется верной и точно не инертной. Конкурентоспособность, вынесенная у нас в национальный бренд, требует от нашего человека полноценно реализоваться в огромном мире.
Все верно. К примеру, вводя преподавание естественных наук на английском, мы признаем факт. Эти науки в современном мире существуют и развиваются на английском. Номинанты Нобелевских премий по ним почти все англоязычны, то же касается актуальной научной публицистики. Наши ученики получают возможность прикоснуться к подлиннику, а не к копии, иметь дело с оригиналом, а не с его пересказом. Потом, подобный метод во многом уже опробован в Сингапуре и является частью политического наследия Ли Куан Ю.
Но мы все же больше Сингапура. Многие скажут, идея англоязычного обучения хороша, но где мы найдем столько англоязычных специалистов по преподаванию физики на периферии?
Мы в свое время наладили конвейер образования молодежи на Западе. Совершенно логичной была бы позиция: ты получаешь образование в ведущих учебных заведениях мира за счет своей страны, но страна может уточнять твою специализацию, по которой ты отработаешь, вернувшись домой. Получается социальный кредит, молодой человек честно может его выплатить, отработав учителем передового уровня в сельской школе. Что также можно рассматривать как альтернативную военную службу. Можем ли мы таким способом в разы поднять реальный уровень нашего образования? Безусловно.
Вы уже много лет продвигаете идею о том, что власть как корпорация должна идти на диалог с обществом, последовательно делиться с ним своими единоличными полномочиями, что необходим последовательный сценарий такой трансформации государства…
И нет другого варианта, если они не хотят революций. Своим отказом власть только работает на худший, самый разрушительный из вариантов.
Сейчас метаться — самая неразумная из политик. Пропагандистский аппарат уже завывает сиреной, но оскорблять соотечественников, вместо того, чтобы разобраться в их мотивах, точно не значит привлечь их на свою сторону. И так поступали все забронзовевшие режимы, крах которых так сильно переживают идеологи в Акорде. Они уже не просто не хотели, они не могли понять, что народное недовольство против них стало массовым и достигло экстремальных температур. Что люди готовы воевать, но не терпеть. И все это искренне, а не за подачки ЦРУ.
Что нам нужно, если мы на грани подобного конфликта?
Нам нужно национальное примирение, даже если это звучит слишком возмутительно для власти и слишком мягко для тех, кто недоволен. Мы слишком небольшая нация, и без того исторически разобщенная клановым разделением, наследием чужой истории, а сейчас и жестоким социальным неравенством. Казахов слишком мало, чтобы они могли позволить себе такую роскошь, как гражданская война. Я понимаю, что желающих жесткого удара достаточно с каждой стороны. Но возможность почувствовать себя единой нацией выше любых разобщений. Для нас это шанс, шанс нации стать чем-то большим, чем она является сейчас. Очевидно, что власть должна жертвовать в большей степени, чем обойденный ее вниманием народ.
Насколько это реально? И способны ли люди из власти подняться над своими узкими интересами?
Пока от высшего руководства мы видим некоторые попытки назвать вещи своими именами. Неуверенные шаги в правильном направлении. При этом более мелкие чиновники часто деморализованы и издают банальности вперемешку с угрозами. А это не лучший способ действий, если хочешь быть услышанным.